Сергей Шмидт
Любой работающий в системе образования знает, что главная беда учащейся молодежи — почти повальное неумение формулировать свои мысли (а вовсе не их отсутствие), аргументировать их, дискутировать и вообще неумение "говорить в пространстве публичности". Если у кого и получается, то совершенно очевидно, что это личный дар, а не результат специальной подготовки и уж, тем более, не результат рецепции какой-либо прочной культурной традиции.
Отсутствие риторической подготовки в школах (пролонгированное в ВУЗах, где типа надо учить уже "знанию", а не речи и письму) — это самая существенная прореха в нашем образовании. Возвможно, что на протяжении столетий в его истории.
Будучи продуктом взрывоопасной смеси западничества и славянофильства (особенно в плане кухни и женщин), в том, что касается Запада, я всегда искренне завидовал только тамошней "дискуссионной традиции", фактически не прерывавшейся там со времен античности (к "эффективной демократии" и "правам человека" я в этом смысле прохладен).
Когда изучаешь средневековый католицизм, то поражаешься. С одной стороны, власть авторитета, костры, кастрированный Абеляр (правда по другому поводу)… С другой стороны, диспуты по любым религиозным вопросам. Со зрителями, с аргументацией — пусть и построенной на ограниченном круге "авторитетных текстов". Конечно, обсуждаемую книжку могли потом заставить сжечь (как получилось с тем же Абеляром), то все-таки сначала обсуждали.
В Киевской греко-латинской академии вроде бы тоже были дискуссии, да быстро закончились.
В РПЦ дискуссии по богословским вопросам, если и происходят, то как-то об этом неизвестно — ни сейчас, ни прежде.
Количество всяких разных диспутов и дискуссий как форм учебных занятий в западной системе образования тоже поражает. В наших даже самых продвинутых учебных заведениях ученики имеют возможность говорить и дискутировать либо на уроках истории (зависит уже от учителя, ибо программа позволяет обойтись и без этого), либо на уроках литературы (что уже в корне неправильно — ибо там все-таки работа с текстом, а не с речью), либо на декоративных "научно-практических конференциях", которые полюбили проводить практически во всех школах.
У нас предмет «русский язык» автоматически означает обучение правописанию. А ведь на языке не только и не столько пишут, сколько говорят. Однако сведение обучению родного языка к письму (мол говорить мы на нем учимся в быту) для нас настолько привычно, что мы и не задумываемся на тем, что здесь что-то не то.
Естественно ничего толкового не происходит, ибо специальных риторических навыков для этого получить им негде. Я уж не говорю, что навыки для дискуссий по "вненаучной тематике" (а в жизни нам редко приходится говорить о научных фактах) наша школа вообще не дает.
Мы тут на волне инновационных экспериментов 1990-х все о "сократической" школе мечтали. Так вот — нам бы в нашей школе элементарная традиция софистов для начала не помешала бы (не до Сократа уж).
Вспоминая свой жизненный путь, вынужден признать, что наиболее реальный опыт "обучения риторике" у меня связан исключительно с мультфильмами — "Вини-Пух", да "Простоквашино". Есть подозрение, что до сих пор это главные источники риторических навыков для подрастающих поколений.
