Харьков, 1925
Ал. Блок, А. Белый, Виктор Гофман, Игорь Северянин, К. Юлий Цезарь, Владимир
Маяковский, Демьян Бедный, Ал. Вертинский, Сергей Есенин, Гомер, Данте,
Крылов, В. Брюсов, К. Д. Бальмонт и многие другие
Про: козлов, собак и веверлеев
СОБАКИ
О'Генри
ЧЕЛОВЕК ДЕЛА
Сэм Слокер знал толк в виски, в пшенице, в часах, в морских свинках, в
колесной мази, в чулках, в ракушках, в сортах индиго, в бриллиантах, в
подошвах, в фотографиях и во многом другом. Когда я встретил его в первый
раз в Оклахоме, он торговал эликсиром собственного производства,
противоядием от укусов бешеных ящериц. В Миннесоте мы столкнулись с ним у
стойки багроволицей вдовы, трактирщицы миссис Пирлс. Он предлагал вдове свои
услуги в качестве мозольного оператора за одну бутылку шотландского виски.
- Ну, Сэм, расскажите, - попросил я, когда бутылки были уже откупорены,
- как вышло, что доллары стали для вас нумизматической редкостью, и мозоли
мисс Пирлс чуть не сделались жертвой вашей финансовой политики.
Сэм задумчиво сплюнул на кончик моего сапога и нехотя проронил:
- Не люблю я попов.
- О, Сэм, - энергично запротестовал я, - вы знаете, что никогда в нашем
роду не было длиннорясых.
- Да нет, - угрюмо проворчал он, - я говорю об этом старом мерзавце, об
этой клистирной кишке, об этом кроличьем помете, о дакотском мормоне. Ведь
собаке цены не было, я мог бы продать каждого щенка не меньше чем за тысячу
долларов.
- А пес был ваш? - неуверенно спросил я, боясь, что не совсем точно
поспеваю за ходом мыслей Сэма Слокера.
- Ну да, мой. Я получил его еще щенком от сторожа питомника за пачку
табаку. Когда дакотское преподобие увидел собаку на выставке, у него хребет
затрясся от восторга. Тогда же я и продал ему собаку с условием, что первые
щенята - мои. У меня уже и покупатели были. А, проклятый пророк, попадись ты
мне, гнилая твоя селезенка, был бы ты у меня кладбищенским мясом!
- Ну, и что же? - с интересом спросил я. Сэм яростно стукнул кулаком по
столу:
- Эта церковная росомаха, этот скаред убил ее из-за куска протухшего
ростбифа. Что же, по-вашему, собака так и должна сидеть на диете? Да еще
такая благородная собака. Нет, пусть я буду на виселице, пусть мною
позавтракают койоты, если я не прав. У этого святоши от жадности свихнуло
мозги набекрень, когда он обнаружил, что его мясные запасы тают. Нет собаки,
нет щенят - пропали мои доллары.
- Да, - сочувственно заметил я, - история, действительно, неприятная.
Прощаясь, Сэм протянул мне руку и уже в дверях процедил сквозь зубы:
- Только одно и утешает меня, что тащить мясо приучил собаку я сам. Всю
зиму у меня был довольно недурной мясной стол.
1908 г.
КОЗЛЫ
Козьма Прутков
Некая старуха к серому козлику любовью воспылала и от оного козлова
присутствия весьма большое удовольствие получала.
Реченный же козлик, по природе своей весьма легковетрен будучи и по
младости лет к прыжкам на вольном воздухе склонность имея, в лес от
старухиных прелестей умчался. А как известно, в лесу волки серые обитая и
духу козьего не вынося, козлику тому внезапную смерть учинили. Старухе же
ножки козлиные и рожки козлиные же в презент оставили.
1862 г.
ВЕВЕРЛЕИ
От редакции: песня о Веверлее с тех пор потеряла популярность и широкому читателю неизвестна, поэтому считаем нужным привести оригинал.
Пошел купаться Веверлей,
оставив дома Доротею.
С собою пару пузырей
берет он, плавать не умея.
И он нырнул, как только мог,
нырнул он прямо с головою.
Но голова тяжеле ног,
она осталась под водою.
Жена, узнав про ту беду,
удостовериться хотела.
Но ноги милого в пруду
она узрев, окаменела.
Прошли века, и пруд заглох,
и поросли травой аллеи;
но все торчит там пара ног
и остов бедной Доротеи.
К. Д. Бальмонт (На два голоса) Оставив дома Доротею, пошел купаться Веверлей. - Как в полдень тают тучки, млея, как солнце в полдень золотей. Берет он, плавать не умея, с собою пару пузырей. - Как солнце гаснет, золотея, как тучки вечером алей. Нырнул он прямо головою, нырнул он в пруд, как только мог. - О, как мне страшно в часы прибою, о, как тревожно хрустит песок. Но он остался под водою, ведь голова тяжеле ног. - О, как подавлен я темнотою, о, как мне страшно, а путь далек. Удостовериться хотела жена его, узнав беду. - Как отдаешься ты мне несмело, твоей я ласки чаруйной жду. И вмиг она окаменела, увидев ноги в том пруду. - О, как целуешь ты неумело в каком-то сладостном бреду. И поросли травой аллеи, и высох пруд, и сад заглох. - Как в полдень тают тучки, млея, о, как тревожно хрустит песок. Но остов бедной Доротеи торчит там вместе с парой ног. - Как солнце гаснет, золотея, о, как мне страшно - а путь далек. 1908 г.
