Алёшкина Мечта
Дерусификация Тургенева. Окончание
Фенечка дерусификатора
Второстепенные женские образы Кати Одинцовой и Фенечки, несущие свою смысловую нагрузку (а как иначе в серьезном произведении), конечно, тоже претерпели метаморфозы, соответственные времени.
Катерина Сергеевна романа Тургенева и экранизации 1958 года – девушка застенчивая, выросшая в тени своей старшей сестры, волевой и более сильной. Но в ней есть и своя прелесть домашнего уюта, гарантия верности и поддержки любых начинаний своего супруга, пусть даже не вполне понятных ей.
При всей своей робости Катя решительно отвергает саму идею неравного брака, маленькое состояние вовсе не повод для подобных сделок со своей совестью.
В1983-м году изменения практически незаметны: немного лукавства, совсем чуть-чуть. Но это и нужно, чтобы подготовить нас незаметно к совсем другому восприятию ее образа.
Как будто скромность, честь и достоинство — это лишь производные от подавленности авторитетом старшей сестры и наивной диковатости.
Ну а в 2008-м знакомство с Аркадием произошло именно вот так:
Верим-верим, мы ж книгу не читали. Предприимчивость, «раскрепощенность» (куда же без нее в наше время), живость необыкновенная, больше «Легкое дыхание» Бунина напоминающая, чем строгую тургеневскую барышню. Обе сестры, их взаимоотношения, характеры, поступки словно взяты со стороны. А то в первоисточнике все слишком строго, целомудренно и идеи еще какие-то несет.
Впрочем, без идей и здесь не обошлось. Наблюдая в окно за Анной Сергеевной и Базаровым, Аркадий, читавший в этот момент Кате вслух, трижды (!) прочитывает одну и ту же фразу: «Народу, к сожалению, нет никакого дела до художественности Пушкина, до пленительной сладости Жуковского, до высоких парений Державина». Повторениематьучения, повторениематьучения, повторениематьучения, не так ли? Программирование обучение дорогого зрителя в процессе развлечения наиболее эффективно?
Что же с Фенечкой, покорившей Николая Петровича чистотой сначала физической, а затем и душевной? Она четко осознает свое положение в обществе, смиренно принимая его. Что не мешает ей искренне любить Николая Петровича, ведь он не виноват в их социальном неравенстве, в отношении к ее положению, хотя и может его изменить, женившись. Принимая хрупкость своего счастья, зависимость от капризов судьбы, она, тем не менее, имеет мужество не просить о браке, сохраняя тем самым свою женскую гордость и чувство собственного достоинства. Само понятие любви подразумевает способность отдавать все, не требуя взамен материальных благ.
В вариации 1983-го года Фенечка вроде бы такая же милая, скромная, честная и любящая,
но к простоте авторы экранизации примешивают нарочитую наивность. Это та самая простота, которая хуже воровства. Если, по Тургеневу, Базаров обманом поцеловал ее, то по данной версии ее вина получается не меньше, нельзя же быть настолько недалёкой. Видимо, по мнению кинодеятелей образца 80-х, только патологическая идиотка могла влюбиться в своего барина и не воспользоваться отношениями. Ни о каком понятии женской чести уже тогда речи уже не идет.
Ну а в 2008-м году все акценты уже чётко расставлены по рукопожатным местам. Без экивоков и ненужной духовности.Фенечка здесь — откровенно недалекая прост… ушка, привлекающая внимание своей внешностью. И никакой гордости, зачем она ей?
Кстати, на предметном столике микроскопа тупо нет предметного стеклышка с препаратом, смотреть-то не на что. Какая пошлость. Но кто на это обратит внимание?
Подобное упрощение, лишение внутреннего мира, души в конце концов, столь характерное для современности, совсем не случайно появляется в подобных экранизациях. Для утверждения примата физиологии над духовностью нужно постоянное его подтверждение, с опорой на искаженные авторитеты, классику — все, что угодно, только бы подчеркнуть его лишний раз. Какая такая чистая любовь? Это – фантастика. Бескорыстие? Не бывает, просто мотивы не всегда ясны. Все и везде хотят одного, ловко, или не очень, прикрываясь порядочностью, очередным сказочным явлением. Такое показательное превращение чистоты духовной, любви бескорыстной в глупость непроходимую тем более востребовано, чем ниже мораль человека: ему необходимо подтвердить, оправдать свое падение. Или, наоборот, для него специально снимают подобное, чтобы он опустился на уровень дна.
Вот так на примере экранизации одного произведения классики можно проследить, как из классического окна Овертона задували огонь в наших соотечественниках. Уверены, что было бы интересно и познавательно то же самое проследить по другим фильмам, особенно по так называемым «залежавшимся на полках».
Да-да, Евгений Васильевич, мы хоть и не нигилисты, но целиком с Вами согласны:
