Алёшкина Мечта
Дерусификация Тургенева. Часть седьмая
В славном 2008-м для создания необходимого антуража для столь «высокодуховной личности» был создан богатый второй план. Каждая сцена – маленький «шедевр», прозрачно намекающий на убогость и скудоумие наших соотечественников. За 4 серии представлено 6 сценок заднего плана: мужички, работая на крыше, снизу закидывают на нее веревку (подняться не догадываются), а она все падает и падает; 1 бревно, не самое большое, несут 6 человек; 1 баба ловит курицу, а 6(!) наблюдают за ее неудачами; 2 эпизода посвящены ремонту моста (работать, судя по всему, люди просто не умеют, чинить его им с такими заходами ещё долго); грузили на тачку глину, грузили, втроем даже, а все равно перевернули. Апофеозом совокупного образа русского мужика стал визави Базарова по вопросу мироустройства в понимании крестьянства:
И везде, где только можно, персонажи максимально раздеты, распоясаны, расхлябаны. Особенно "порадовала" сцена с маленьким сыном Фенечки, к которому ночью вызвали Базарова.
Все Кирсановы, а также слуги и служанки, нужные и случайно сбежавшиеся – все в ночных рубашках, кое-как накинутые платочки дела не спасают. Самый "строго одетый" Павел Петрович – в халате нараспашку. И перманентно скачущая камера, чтобы все поняли, что именно такие вот бестолковые, суматошные и несобранные во всех смыслах у нас были русские дворяне и их дворня. Во всех предыдущих версиях этот эпизод также присутствовал, но по тревоге все поднимались собранными. Все в сюртуках, жилетах, ибо приличное общество и после вечернего чая таковым останется. Как бы нас не переубеждали в обратном отдельные «творческие личности».
Любопытные метаморфозы произошли и с братьями Кирсановыми. Преинтереснейшие. Из представителей дворянства, совместивших в своих образах лучшие черты его с недостатками его же, препятствующими исполнению роли прогрессивного класса в России, каковыми их и видим в версии 1958-го года,
в более поздних версиях они превратились в измельчавших, потерявших устремленность вверх, дух отцовства, преемственности поколений. Таких отцов, жалких и неавторитетных, уважать не за что.
Павла Петровича Кирсанова представили довольно неуверенным, податливым, а то и вовсе существом, способным только на рефлексию по прошедшему. Теряется и основа для противопоставления Базарову, весь конфликт сводится к любовной интрижке. Сложен образ Павла Петровича как представителя дворянства, уже мертвого по своей сути, еще являющегося носителем принципов, но неспособного на их переосмысление, на духовный скачок в своем развитии, переход от идеи самовластия и эксплуатации к иному мироустройству. В романе он сочувствует брату в попытках улучшить, изменить, облегчить жизнь крестьянина, жертвует деньги. Но сам ничего не предпринимает, устраняется. Но куда уж до таких тонких маерий постановщикам «по одноименным произведениям». Павел Петрович? Пожилой, брюзжащий, конфликтный; смешон и жалок в своей приверженности «принсипам».
Конечно, не обошли вниманием и родителей Евгения Васильевича. Простота, старомодность суждений и вера в то, что все само может еще устроиться – таковы они были в «простом и наивном» фильме 1958го года.
Но это не устраивает интерпретаторов, работающих на трест "Даёшь Европу". Никакого авторитета нет у отцов, слушать их – глупо, ибо и сами они… того. Не сразу, конечно, понемногу. От года к году. Все проще и проще. В 1983-м отец Базарова практически не появляется в военном мундире, не к образу он там. Излишняя подтянутость и верность службе выходят из моды в СССР к 80-м. Равно как и трогательный образ матери Базарова.
И выйдут окончательно в отставку в 2008-м, вкупе с остатками авторитетности родителей.
Таким отцам веры нет, соответственно нет и преемственности: нечего у них перенимать. Для современного прочтения роли семьи лучше и не придумать.
