Нина Ищенко
Доклад, сделанный на Матусовских чтениях в Луганске 20 апреля 2017 г.
Лев Гумилёв 1912 — 1992
В ходе истории возникают и гибнут десятки культур. Каждая культура зарождается, расцветает и умирает, оставляя артефакты, которые переживают свое время и продолжают оказывать влияние даже тогда, когда породившая их культура исчезла с лица земли. Эта идущая от Шпенглера органицистская метафора уподобляет большие культуры биологическим организмам, которые развиваются и гибнут в силу заложенных в их природе внутренних причин. Кроме того, культура может погибнуть в результате внешних неблагоприятных условий, то есть природной катастрофы или завоевания, полного разрушения артефактов данной культуры и тотального уничтожения всех ее носителей. Между этими двумя крайними сценариями расположено множество других вариантов, один из которых – гибель культуры под влиянием активно действующих культурно детерминированных деструктивных сил. Продуктивным для изучения этих процессов является понятие антисистемы, которое позволяет проанализировать события последних лет на культурной границе русской цивилизации, то есть в постсоветских государствах, возникших на месте бывших республик.
Для описания культуры как целого в культурологии используется понятие культурной единицы, которое обозначает некоторую социальную целостность [5, с. 368]. Культурную единицу высокого уровня общности, как народ или локальная цивилизация, можно характеризовать с помощью культурных конфигураций. Культурная конфигурация представляет собой устойчивую совокупность культурных черт, категорий, паттернов и тем, которые функционируют в культуре и передаются будущим поколениям. Механизм трансляции культурных феноменов включается в культурную конфигурацию.
Важной частью культурной конфигурации является культурная тема. Культурная тема является системой представлений, которые существуют в коллективном сознании и касаются моментов, важных для сохранения культурной единицы как целого. В культурную тему включается оценка исторических событий и деятелей, эстетический и общественный идеал, а также представление о нерешенных проблемах, которыми общество должно заниматься как целое [5, с. 368]. Культурная тема может выражаться как в форме идеологии или философской концепции, так и в художественной форме, в виде произведения искусства или какого-то образа. Основная характеристика культурной темы – ее общераспространенность в пределах рассматриваемой культурной единицы. Культурную тему составляют образы и понятия легко узнаваемые, одинаково понимаемые и вызывающие одинаковые эмоции у всех носителей данной культуры.
Культура этноса или цивилизации состоит из культурного ядра, субкультур и маргинальных групп [5, с. 369]. В культурном ядре сосредоточены все культурные темы и конфигурации, которые обеспечивают существование культуры как единого целого и в то же время выражают ее специфику. Субкультуры отличаются особым сочетанием культурных черт ядра, а также могут реализовать особые паттерны поведения, однако культурные темы субкультур общие для всей культуры. В том же отношении к культурным темам находятся и маргинальные группы некоторой культуры. Они практикуют неприемлемые и порицаемые жизненные стили и ценности, однако в кризисной ситуации, когда под угрозой существование общества как целого, маргинальная группа способна включиться в общее социальное действие под влиянием общей культурной темы.
В составе культуры можно также выделить еще одну специфическую общность с особой идентичностью, которая не имеет устоявшегося названия. Особенность этой общности заключается в том, что практикуя некоторые существующие в обществе паттерны поведения, она имеет собственные культурные темы, не просто отличные от культурных тем, объединяющих общество, но антагонистичные им. Такая общность может существовать не во всякой культуре. Закономерности ее появления изучены хуже, чем закономерности развития и функционирования. Действие этой общности деструктивное. Полная реализация потенциала этой общности приводит к уничтожению большой культурной системы, с темами которой она работает. Эта особенность интересующей нас общности выражается в названии антисистема, которое дал ей советский историк Л. Н. Гумилев.
Л. Н. Гумилев разработал собственную оригинальную систему историософии, которая включает в себя концепцию этногенеза. Концепция эта неоднократно подвергалась аргументированной критике, и на данный момент в том виде, в котором ее предложил Гумилев, не разделяется даже его последователями. Однако ценность работ Гумилева в том, что он поставил важные вопросы и наметил направления движения в философии культуры. Также немаловажно, что свои теории Гумилев строил на основе исторических фактов, рассмотренных им в совокупности и связности, что позволило увидеть систему там, где раньше видели только россыпь идеографических данных.
К одной из самых плодотворных идей Гумилева относится концепция антисистемы. Гумилев детерминирует антисистему биологически и химически. Этот подход объясняется общим направлением развития гуманитарных наук в XIX-XX вв, когда биологический и шире физический редукционизм явно или неявно присутствовал во всех популярных концепциях, придавая им видимость научности. Физическая причинность не может объяснить культурных феноменов, поэтому рассуждения Гумилева об энтропии, влиянии солнечных циклов и так далее мы позволим себе не комментировать. Рассмотрим, как он описывает действие антисистемы в обществе.
Гумилев рассматривал общество как этнос, а локальная цивилизация в его терминологии называлась суперэтнос. История человечества – это история взаимодействия суперэтносов. Это понятия в принципе позволяет отойти от этнической, то есть биологической трактовки культурных явлений, поскольку суперэтнос объединяет разные этнические группы, не имеющие кровной связи между собой. В дальнейшем этот шаг был сделан, но не самим Гумилевым.
В работе «Древняя Русь и Великая степь» Гумилев активно оперирует понятием антисистемы. Он указывает, что антисистема разрушает ту культуру, в которой существует [2, с. 115, 268]. Антисистема проникает в большую культуру с представителями какой-то чужой этнической группы (дейлемиты в халифате [2, с. 77 – 80], тюрки в Хазарии [2, с. 149 – 155], печенеги в Болгарии [2, с. 163 – 165], и так далее) и формирует общность, паттерны поведения которой принципиально отличаются от нормальных для большой системы. Обусловлено это, по Гумилеву, влиянием ландшафта, наследственности и выработанными в течение поколений наилучшими навыками социального действия в конкретной экосистеме. Однако в то же время Гумилев вынужден констатировать большую роль вербовки неофитов в распространении деструктивных учений [например, 2, с. 166, 373]. Он сам отмечает, что на каком-то этапе своего развития антисистема начинает расти за счет привлекательной идеологии и отказывается от этнического принципа. Кровное родство сменяется рекрутированием. Именно так пополнялись самые разрушительные антисистемы, попавшие в поле зрения ученого, – манихеи, богумилы, катары.
Идеология антисистемы атакует важнейшие культурные темы общества, разрушая религиозные институты, семью и другие формы социального взаимодействия. Рассмотренные Гумилевым антисистемы практиковали отказ от брака наряду с полной сексуальной свободой, убийство стариков и детей и другие антиобщественные жизненные стили. Распространение этих норм на все общество приводит к коллективному самоубийству. Гумилев находит в истории только один народ, который полностью усвоил антисистемное мировоззрение – по его мнению, это были уйгуры, которые вымерли полностью в течение трех поколений [2, с. 423 – 424].
Исследования Гумилева позволяют сделать вывод, что если большая культура может существовать без антисистемы, то антисистема должна поддерживать существование той культуры, с которой она взаимодействует. Это реализуется при возникновении в рамках одной культуры двух противостоящих общественных групп с разными культурными темами. При этом существование большой культуры и ее культурные темы будут включены в культурную тему антисистемы с негативной оценкой.
Еще один исследователь, который занимался вопросами функционирования малых групп в составе большой культуры, это французский историк Огюстен Кошен. В книге по истории Французской революции, изданной в 1921 г в Париже, он вводит понятие малый народ. Кошен ставит проблему таким образом: «Чем дальше продвижение вперед в Революцию, тем больше обостряется разница между патриотическим и нормальным общественным мнением; различные в 1789 г., они противоположны друг другу в 1793 г. Чем больше разгорается патриотизм, тем меньше голосуют; чем больше народ становится хозяином, тем больше становится изгнанников и запрещенных — классов, городов, целых областей; чем больше отречений от власти, тем больше тирания, — до того дня, когда было провозглашено революционное правительство, то есть непосредственное управление народа народом, постоянно собранным в свои народные общества. В тот день были официально упразднены выборы и пресса, фактически отмененные много месяцев назад, то есть отменено все нормальное информирование страны. Обращение к избирателям карается смертной казнью как в высшей степени контрреволюционное преступление: это потому, что враги этого народа слишком многочисленны, более многочисленны, чем он сам, и могли бы оставить его в меньшинстве. Так якобинский народ укрощал толпу, а «всеобщая воля» поработила «большинство». Этого факта теоретики не предвидели. Руссо хорошо сказал, что всеобщая воля права перед большинством; практика показала, что всеобщая воля может подчинять себе большинство и царить не только по праву, но фактически, силой. Но тут профаны возмущаются, отказываются признавать этот народ, который они смело приветствовали четыре года назад. Кричат, что это заговор, секта, тираны. Они не правы. «Патриотический» народ 1793 г., конечно, тот же самый, что и в 1789 г. Ни в какой из моментов сила Революции не заключалась в людях, в вожаках, в партии или в заговоре. Она всегда была в коллективном существе, всегда похожем само на себя. Что же такое этот Малый Народ философов, тиран большого народа, этот исторический незнакомец?» [4, с. 124 – 125].
Кошен находит ответ: малый народ это сообщество интеллектуалов, философов, публицистов, юристов, которое сформировалось во Франции в предреволюционные годы. Они составляли меньшинство в любом городе, но это было активное меньшинство. Его представители поддерживали друг с другом переписку, всегда были в курсе новостей, которые касались их интересов, и умели эти интересы реализовывать, используя все доступные им средства. Как пишет Шафаревич «этот слой уже сложился… лет за двадцать с лишком до революции. Суть процесса заключается в отделении этого слоя от остального народа, в интеллектуальном и духовном противостоянии ему, в ощущении ими себя как бы другими существами, может быть — другого вида. Этот особый слой внутри народа…, чувствует себя не связанным никакими узами или ограничениями в отношении к остальному народу. «Малый Народ» выступает исторически в роли мастера, в руках которого остальной народ — лишь материал» [6, с. 10].
По большинству характеристик малый народ Кошена совпадает с антисистемой Гумилева, однако Кошен не находит никакой этнической основы, формирующей мировоззрение малого народа. Во Франции малый народ сплотился на основании буржуазного мировоззрения, которое изначально не имело никакого этноса как своего носителя. Формирование этого мировоззрения происходило в Новое время одновременно в разных странах Европы и среди разных народностей. Более того, как показывают современные исследования, это мировоззрение, во всяком случае во Франции, не имело никакого класса, на основании жизненных практик которого оно могло бы появиться.
В книге «Великое кошачье побоище» американского историка Дарнтона рассматриваются разные слои французского общества при старом режиме накануне Революции. Как пишет Дарнтон, в исторической науке к середине XX века сложилось следующее представление о французском обществе XVIII-го столетия: это был век буржуазии; буржуазия умножилась и расцвела до такой степени, что буржуазная идеология стала господствующей; появились выразители этой идеологии, философы-энциклопедисты; в конце концов окрепшая буржуазия дала бой старому миру в 1789-м и взяла власть в свои руки. Эта картина была столь популярной и столь само собой разумеющейся, что не становилась объектом размышлений историка. Она стала нормой и для современной образованной публики. Тем интересней, что попытка подкрепить фактами ее первое и самое главное положение провалилась.
Исследованные Дарнтоном статистические данные показывают, что в середине XVIII-го века, когда уже появился Руссо и работа над Энциклопедией была в разгаре, буржуа составляли около 10% жителей Франции. Их было меньше, чем аристократов, духовенства и конечно же крестьян. Буржуазные убеждения исповедовали тогда аристократы и духовенство, чиновники и юристы, и буржуа среди них было так же мало, как и во всем обществе, пропорционально, небольшая часть [3, с. 300 — 307]. Таким образом, малый народ не требует для своего возникновения ни особого этноса, ни особого класса, то есть не детерминируется ни природным ландшафтом, ни социальной структурой общества.
Вопрос о функционировании антисистемы в составе русской цивилизации рассматривает советский историк И. Р. Шафаревич в книге «Русофобия» [7]. Результат его анализа показывает, что антисистема в России и как минимум в дореволюционной Франции имеет одну и ту же идеологию – буржуазную, либеральную, прогрессистскую. Их связь с другими известными антисистемами – вопрос открытый. Однако уже те данные, которыми мы располагаем, можно применить для анализа современных событий на культурной границе русской цивилизации, в частности на Украине.
Так называемая Революция достоинства на Украине в 2014 г и вызвавшие ее события могут быть описаны в терминах возникновения и усиления антисистемы, которая в какой-то момент подчиняет себе жизненные системы большого народа. В идеологии Майдана наблюдаются основные черты антисистемы:
– самосознание малой группы среди большого чуждого народа: украинские патриоты против советской и русской культуры большинства украинцев;
– самосознание творцов истории, для которых все люди не их взглядов – материал (эта идеология отражена в популярных работах идеолога украинского национализма Донцова об антагонизме народа и нации, которые относятся как 9:1; нация как активная сила должна перерабатывать народ);
– отсутствие этнической детерминации: большая часть носителей агрессивной антирусской идеологии выросли в русскоязычных семьях и признают у себя отсутствие этнических украинских корней;
– отсутствие социальной детерминации: на Майдан вышли люди со светлыми лицами из любых социальных слоев. Хотя заметна некая корреляция между социальным статусом и поддержкой идеологии Майдана (в большинстве своем активисты являются мелкими бизнесменами или творческой интеллигенцией), однако строгой зависимости нет, Майдан поддержали и наемные работники, и высший олигархат.
Проведенный анализ показывает, что дегуманизация русских, активная антирусская позиция, навязывание антирусской идеологии и борьба против русской культуры в современной украинской культурной жизни являются не случайными, а представляют собой системообразующий элемент и основу антисистемной идентичности. Политика украинизации приводит к распространению антисистемной идеологии на все слои населения, однако в случае Украины это не означает уничтожения большого народа, потому что в культурном плане большим народом для этой антисистемы является не часть русской культуры, а вся русская культура, то есть не одна только Украина, а Россия в целом.
Процессы формирования антисистемы по отношению к русской культуре имели место во всех постсоветских республиках и в странах бывшего социалистического блока. Под видом борьбы с конкретной идеологией (коммунистической) проводилась борьба с русской культурой как таковой. Антисистема захватывает руководящие позиции в обществе и формирует элитарное самосознание, разрушая общецивилизационные русские культурные темы. Общая стратегия антисистемы – постоянно поддерживать антагонизм в обществе, который в определенных случаях может доходить до войны и геноцида, как это произошло на Украине в 2014 г. Таким образом, деятельность антисистемы не является безобидной, и бороться с этими силами нужно в первую очередь в культурной сфере, поддерживая и развивая культурные темы ядра цивилизации.
ЛИТЕРАТУРА
- Гумилев Л. Н. Древние тюрки / Л. Н. Гумилев. – М.: Товарищество «Клышников, Комаров и К», 1993. – 528 с.
- Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь / Л. Н. Гумилев. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 839, [9] с.
- Дарнтон Р. Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры / Р. Дарнтон. – М.: Новое литературное обозрение, 2002. – 384 с.
- Кошен О. Малый народ и революция / О. Кошен. – М.: Айрис-пресс, 2004. – 288 с.
- Орлова Э. А. Понятийный аппарат культурной антропологии / Э. А. Орлова // Энциклопедический словарь. — М.: Академический проект, Культура; Киров: Константа, — С. 362 – 384.
- Шафаревич И. В. Анатомия революции / И. В. Шафаревич // Малый народ и революция. – М.: Айрис-пресс, 2004. – С. 5 – 19.
- Шафаревич И. Р. Русофобия [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://lib.ru/POLITOLOG/sf_rus1.txt
