Владимир Карбань
Сегодня мы открываем новую рубрику «Экфрасис в русской литературе». Она примыкает к нашему большому разделу «Айда в музей!» Надеемся, ее материалы будут полезны и интересны нашим читателям. Но сначала, два слова о самом предмете разговора. Экфрасис – так называется описание произведения изобразительного искусства средствами художественной литературы. Жанр насчитывает многовековую историю. Все начиналось, конечно, у Гомера и его описание щита Ахилла считается первым образцом жанра.
Русская литература часто обращалась к изобразительному искусству, ища в нем воплощения тех проблем, которые волновали писателей. Огромное внимание, которое уделяли русские авторы нравственным, религиозным вопросам, не могли не сказаться на выборе любимых произведений, на их этическом истолковании.
Начинаем мы со стихотворения Аполлона Григорьева «К Мадонне Мурильо в Париже». (1858). А. Григорьев относился к живописи экстатически, целыми днями просиживая перед любимыми полотнами в Лувре, Галерее Уффици, Галерее Питти. Результатом этих бдений стал цикл стихотворений, одно из которых мы и предлагаем вашему вниманию. Образ «Мадонны» Мурильо поэт носил в нагрудном кармане пальто. Красоту, воплощенную в этом образе, он мыслил синтетически, считая ее воплощением и Бога, и Любви, и Идеала.
Из тьмы греха, из глубины паденья
К тебе опять я простираю руки…
Мои грехи — плоды глубокой муки,
Безвыходной и ядовитой скуки,
Отчаянья, тоски без разделенья!
На высоте святыни недоступной
И в небе света взором утопая,
Не знаешь ты ни страсти мук преступной,
Наш грешный мир стопами попирая,
Ни мук борьбы, мир лучший созерцая.
Тебя несут на крыльях серафимы,
И каждый рад служить тебе подножьем.
Перед тобой, дыханьем чистым, Божьим
Склонился в умиленье мир незримый.
О, если б мог в той выси бесконечной,
Подобно им, перед тобой упасть я
И хоть с земной, но просветленной страстью
Во взор твой погружаться вечно, вечно.
О, если б мог взирать хотя со страхом
На свет, в котором вся ты утопаешь,
О, если б мог я быть хоть этим прахом,
Который ты стопами попираешь.
Но я брожу один во тьме безбрежной,
Во тьме тоски, и ропота, и гнева,
Во тьме вражды суровой и мятежной…
Прости же мне, моя Святая Дева,
Мои грехи — плод скорби безнадежной.
|
|
