ВЛАДИМИР КАРБАНЬ

                               Можно бесконечно долго смотреть на то, как горит огонь в камине, как течет вода и читать стихи Ревякиной. Все три процесса настолько же однообразны, насколько и обладают терапевтической функцией.

Стихи Анны Ревякиной – это минорная мелодия, сыгранная на одной струне – ни ярких красок, ни резких звуков, никаких динамических перепадов, никакой патетики, никаких излияний чувств, все ровно, на одном эмоциональном уровне.

Основным стержнем вокруг которого вращается сюжет ее стихов – это память. События давнего и недавнего прошлого, превращаясь в поэтические образы, нанизываются памятью, как бусины монисто – ровно, равномерно, без выделения на главные и неглавные. Почему же не надоедают эти так похожие стихи, эта ритмически однообразная мелодия? Потому же, почему не надоедает жизнь с ее однообразными явлениями, и именно в своей статике и повторяемости ценна для нас. Утром проснуться и тащиться через пустырь в школу, после школы – надоевшие гаммы на стареньком пианино, потом прогулки пешком или на велосипеде по с детства знакомому городу, вечером забраться с ногами на тахту под ночную лампу и почитать Хэмингуэя или Бродского. На первый взгляд, все это кажется обыденным и привычным, но в своем очеловеченном качестве, освещенным человеческим чувством приобретает особую прелесть.

Но главное в поэзии Ревякиной – это не что и не как, не то, что происходит и не то, с каким мастерством автор об этом расскажет (а мастерство это незаурядное, продолжающее линию Бродского в русской поэзии), главное – «я», того человека, который об этом рассказывает. Вот это «я» автора – это тот магнит, который притягивает читателя, делая чтение увлекательным процессом общения душ. Душа автора – тонко чувствующая, болезненно впечатлительная, берегущая все впечатления бытия, душа, держащая внутри себя неустанно поющую мелодию. Анна остро чувствует трагизм бытия, его ущербность, надломленность, но ей в этом состоянии почти комфортно, она редко пытается что-то изменить, чаще преобладает стоическое понимание неизбежности происходящего. Она – верный наблюдатель бытия, бережно и точно регистрирующий все его экзистенции.

Основные образы ее стихов – это отец, сильный, заботливый, покрытый угольной пылью и гарью. Отец не всегда проявляется в каких-то значимых событиях, но всегда рядом, всегда готов помочь. Второй важный персонаж – это какой-то трудно различимый ОН, потому что поэтесса прежде всего говорит от своего имени, а он появляется только, как объект внимания, усилий.

            Но главный образ – это, конечно, ее родной Донецк. Мне кажется, мало в мировой литературе примеров подобной зацикленности на своей малой Родине. Это даже не любовь, это то, без чего жизнь теряет всякий смысл, непредставима. Донецк – это часть тебя самого, и ты стал таким, каким стал, только благодаря Донецку. Причем, эту любовь город заслужил не благодаря какой-то особенной красоте, нет, он воспринимается, как часть пейзажа, как данность. Именно поэтому с такой тревогой и болью она пишет о разразившейся на Донбассе войне, кардинально изменившей сам город. Попытки стать над нелепой схваткой, сохранить свою внутреннюю независимость, заканчиваются крушением, логика конфликта требует четко занять одну из сторон.

Технология стиха построена на ассоциативных связях, причем создается ощущение, что ассоциации возникают не смысловые, не символические, а звуковые, лингвистические. Форма диктует появление новых образов, их последовательность. Но все же скорее всего это ложное ощущение, просто появление новых оттенков мыслей, новых ассоциаций часто рационально необъяснимо, руководствуется своими психологическими законами, законами памяти и сознания.

 При всем богатстве и свободе мыслей и чувств образ главной героини необыкновенно целостен, это духовно сложная личность, отягощенная разнообразными комплексами, представляющая жизнь как тяжелое, даже тягостное испытание, но необыкновенно привлекательная своей постоянно бодрствующей мыслью, сложными взаимоотношениями с окружающим миром, которые делают ее существование таким насыщенным

Формально ритмика, рифмовка очень изощренная, часто возникают внутренние рифмы. Поэтический язык ее резко индивидуален, арсенал ее средств своеобразен, частое использование глаголов в безличной форме демонстрирует понимание мира, как сферы действий стихийных, неподвластных воле сил.

Наращивание смысла по мере продолжения стиха происходит постепенно, медленно, только иногда возникает в конце, в пуанте, новый резкий смысловой поворот.

Читать далее